Пока Серж всё еще ждал у стойки бара заказ, стеклянные двери в ресторан распахнулись и в зал, не спеша и даже чуть вразвалочку, в кожаной кепке, красной майке с портретом Джона Бонэма и в камуфляжных брюках вошёл Макс. О, да! Это был эффектный вход. Бармен даже разбил стакан, который протирал. Ему почудилось возвращение 90-ых, и он мысленно обращался к Всевышнему с просьбой о том, лишь бы этот небритый браток не подошел и не предложил крышевать ресторан. Но Макс, к успокоению бармена, прошел по рядам, сухо поздоровался с залом, и, наклонившись со спины к Диане, облачил её в шерстяную кофточку.
— Ой, как тепло сразу стало, — выпрямилась Дианка и икнула. Она повернулась и задержала на несколько секунд удивление на размазанном тушью лице.
— Ты! Как? Здесь?
— Лапа, пора.
— Ну, не хочу домой, — заверещала Дианка, поддерживаемая пьяными одноклассниками с соседних столиков. Не обращая внимания на протесты, Макс поднял королеву, усадил на руки и невозмутимо понёс через весь зал. Серж, с подносом в руках, распахнул от изумления рот. Но потом, красуясь перед публикой, зашагал за ними петушиными подскоками или проще сказать, «на понтах» (да простят мне сей вульгаризм милые эстеты).
— Тебе удобно, лапочка? – поцеловал Макс Дианку в животик.
— Отпусти сейчас же, — заплетающимся языком, приказывала она. – Ты ставишь меня в неудобное положение.
— Ставить пока не намерен. Этим займёмся позже – и поставим и уложим.
Метрах в двух от него нагло окликнул Серж:
— Эй, вообще-то, она – моя королева.
Он таким торжествующим взором окинул собравшихся, будто ожидая аплодисментов и поддержки. Однако публика затаила дыхание и колебалась, словно стадо бандерлогов, почувствовавшее дух питона Каа.
— Ах, да, с тобой, — вскользь процедил Макс. Взяв с подноса Сержа высокий хайболл, отхлебнул содержимое, чуть прополоскал рот и подумал было…. Но Дианка вовремя ущипнула своего похитителя за ухо и он, сплюнув обратно в стакан, вернул его на поднос:
— Нет, такой дрянью нам не пристало травиться. Кислятина. На!
При этом Макс выгреб горсть мелочи из кармана брюк вместе с какими-то фантиками от конфет и со звоном швырнул всё это на поднос со словами:
— На чай тебе.
Потом еще пару монет сунул остолбеневшему Сержу в карман со словами:
— Ещё на ситро хватит и на туалетную бумажку.
Столики оцепенели от такого поворота событий. Макс же – само спокойствие и решительность, достав пару бумажных купюр, подошёл к стойке бара с Дианкой на руках, изящно бросил деньги и громко заявил, приняв микрофон из рук вокалиста:
— А это всем уважаемым присутствующим на вечерний коньяк за здравие моей королевы. И сбацайте “Killer Queen” незабвенного дяди Фредди.
Рокеры, проникшиеся уважением к человеку в майке с портретом барабанщика Led Zeppelin, тут же прорезали тишину хардом.
Зал взорвался овациями. Громче всех кричала Дианка, только слова её было трудно расслышать. Правда, позднее Кристина утверждала, что по губкам ей удалось сканировать их, и она тут же записала что-то в блокнотик.
— Ну, лапа, — ласково обратился Макс, — скажи всем, что ты в восторге и пойдём баиньки.
А зал еще долго веселился. Правда, теперь, настроение сместило свои акценты в другую сторону. Смеялись не о чём, а над кем. Серж, недавний король, ещё долго пребывал в ступоре. Весь остаток вечера его подначивали, обращаясь к нему не иначе, как:
— Эй, человек! И мне кофе. Метнулся быстро. Гривенник тебе на ситро.
А Кристина, элегантно закуривая Dunhill, резюмировала, обратив на Сержа знаменитый взгляд своих ядовитых персидских глаз:
— Ну, что ж Серый. Не впечатляйся. Был и Лжедмитрий и Емелька Пугачёв. Все на трон лезли. И ты вот теперь. Видишь, среди каких людей ты оказался, Серый. Гордись.
— Не Серый я, — огрызнулся король на час.
— Да серый ты, Серый, — ковыряя спичкой в зубах, рассмеялся огромный Гарри, приобняв свою Кристи, прикуривая Winston от её сигаретки. Серж оробел что-либо возражать этому монстру рока. Руки то у того были пудовые, с барабанами дело имеющие. Силу их испытали многие, а нежность – только одна, сидящая рядом.
Дома, ночью, чуть пришедши в себя после контрастного душа и специальных нюхательных таблеток Макса, Дианка устало погрузилась в кресло и, откинув слабую голову на спинку, говорила, чуть посмеиваясь:
— Котик, ты был бесподобен. Я до сих пор хохочу. Так унизить Сержа.
— Какого Сержа, лапа? — удивился Макс.
— Ты знаешь, какого. С подносом.
— А разве то был не официант?
— Нет. — Диана посерьёзнела, хотя у неё это плохо выходило, хмель еще ударял в стенки сосудов её затуманенного мозга и она изредка постанывала. — Ой, что там хоть было. Надо же было так напиться. Мы танцевали…Да…потом Серж предлагал мне в сауну поехать, прикинь? Кристинка всё меня под столом стучала за то, что я соглашалась.
— Какая классная у тебя подруга, — заметил ласково Макс.
-Оооо! Это подруга – золото моё. Потом она в туалет потащила. Мне так плохо сделалось. Ой, она же тебе позвонила. Да? А потом…блин….не помню, что-то она еще говорила мне…..каким-то кошельком размахивала перед глазами… Макс! — испуганно прошептала Диана. – У меня амнезия. Совсем не помню, что было. Я же почти не пью.
— Как не помнишь! Я тебя забрал из этого вертепа.
— Да. Но вот что мне еще Кристина говорила в туалете…Что-то важное…про Сержа….
— Не расстраивайся. Кто этот Серж, кстати? – изображая равнодушие, спросил Макс.
Диана вздрогнула. Он подошел сзади неё и положил жилистые руки ей на плечи. Дианка расслабилась и щекой приложилась к руке Макса, поглаживая её и целуя. Вздохнув и зачем-то зажмурив глазки, она тихо-тихо произнесла фразу. Одну только фразу. И она надеялась, что он её не расслышит. Но Макс расслышал:
— Он был моим первым мужчиной.
В воздухе застыла какая-то зелёная тоска. Дианка думала, что ей станет легче после такого признания. Но, увы, внутри что-то обожгло и тошнило. Её поразило другое. Диану затошнило от того, что кто-то другой, а не Макс, пусть даже очень давно, познал её.
— Макс, — тихо позвала она. Он держал руки на её плечах, и затем стал плавно массировать шею, опускался вниз по спине до лопаток и, собирая в ладони маленькие плечики, делал круговые расслабляющие движения. – Котик, — шёпотом произнесла Дианка. – Не молчи, пожалуйста. Я с ума сойду от твоего молчания. Ну, хочешь…хочешь — убей. Это ещё в школе. Мы были такие дети. Он казался мне принцем…. Но я с тобой. Только с тобой. Макс….
Её голос повышался, а он в задумчивости наклонился к ней и зарылся в золотистых прядях свежих, пахнущих горькой лавандой волос.
— Давай будем спать.
— Нет, Макс. Скажи мне, — не унималась Дианка. — Скажи всё, что ты думаешь. Назови меня, кем хочешь, — я от тебя всё стерплю. Только не молчи. Твоё молчание хуже петли. Ты же знаешь. Мы ничего друг от друга не скрываем. Убьёшь меня?
— Нет. Не убью. Я тебя задушу… в объятиях нежности.
Диане хотелось плакать, но уже не хватало душевных сил. Да и странное дело – ей не плакалось с этим мужчиной, настолько было с ним солнечно и спокойно, что слёзы выглядели бы нелепо, разве что слёзы после оргазма. Но, то были ручьи заоблачного кайфа – кайфа девушки, наконец-то почувствовавшей себя счастливой женщиной, — да и вообще женщиной, — не сопливой принцессой, которая почти пять лет жила в иллюзиях, будто всё, что с ней происходило – это была любовь, а действительно шикарной королевой, рядом с которой — её мужчина, её король, а не инфантильный нарцисс.
А с Сержем кто они были пять лет назад, в сущности? Подростками. Почувствовали себя взрослыми и захотели относиться друг к другу так же, — как семья. Правда, не знали как. Она отдавала всё тепло души и тела, а он красиво ухаживал и брал только натурой. На её душе он как-то экономил. А секс? Инстинкты. Диана тогда думала, что «вот он, Серж – мой первый мужчина, который правда спустя пару минут после механического трения выплёскивает на меня свой фонтан и счастливо засыпает. И я должна быть счастлива, наверное, потому что женщина создана всё отдавать, делать счастливым мужчину, а сама может и потерпеть, может и сама себя удовлетворить в ванной, лишь бы у любимого мужчины не возникало комплексов».
Иногда было и классно. По крайней мере, возбуждать он умел. Тело её сегодня, конечно, помнило руки, поцелуи и его самого и отвечало давно забытыми сигналами. Но только не душа. У той память была получше тела. Душа была злопамятной и потому, отравленная им когда-то, оставалась равнодушной к Сержу.
Тогда ещё, в минуты отчаяния Диана хотела уйти, забыть, но он делал какой-нибудь эффектный ход, типа разрыва картонного сердца на коленях перед ней и золотого браслета ей на запястье, она таяла и думала: нет, он меня любит всё-таки. Наивненькая школьница даже не подозревала, что это браслет не на руку, а на горло…на горло её уставшей души. «Слава богу, что он уехал в Америку. Мы не виделись четыре года, почти полтора из которых он вообще не писал. И как-то даже легкость почувствовала. За это время мы стали отдаляться. Блин…что же мне говорила Кристи в туалете…хоть убей – не помню…говорила, что я дура..ага..я это и без неё знала. Что-то про Сержа? И читатель не напомнит…Она говорила…с кем ты собралась в сауну….Да..и что? Что она имела в виду? Не помню… Теперь он приехал и клянется, что любит больше жизни и заберет меня…а я предала его…эти наши школьные клятвы…ох…браслет на горло….. Я такую вину перед ним почувствовала…это…это не передать. И напилась…для чего? Ой…у меня даже сегодня душа опустилась и я решила: пусть мстит как хочет. Терпела неудовлетворённость тогда, потерплю и сейчас один раз. А потом пусть убирается из нашей с Максом жизни.
Боже, о чем я вообще сегодня думала? И чем? Стоп! Что же говорила Кристина? Что? Серж имеет наглость меня обвинять в чем-то. Он же сам…сам меня предал. Я ни в чем не виновата! Стоп! Почему предал? Откуда у меня вылетело это слово сейчас? Что мне говорила она в туалете? При чем тут какой-то кошелек? Я сейчас сойду с ума от вопросов. Где хоть один ответ?».
С Максом у неё всё стало иначе. Он показал ей, как можно любить тело, согревая при этом и душу. «Его маленькие знаки внимания, от которых теплее, чем от солнца….Позавчера он поехал куда-то в лес и собрал мне букет васильков…. Просто так… Обожаю васильки. А сегодня…боже, да…..только сейчас подумала об этом…наверное, трезвею: когда в ресторане на плечи мне опустилась кофточка, я обернулась, инстинктивно представляя маму…разве может мужчина заботиться о своей женщине, как мама?
Ой, как мне тяжко, тяжко без тебя, мамочка…. Но теперь, когда появился Макс…он словно и мужчина, и ты в одном лице. Но мужчины, конечно, в нём больше — неотёсанного, неуклюжего, пахнущего чем-то родным для меня, как для тебя пахнул папа, и немного грубого. Но сколько же нежности в его грубости. Ты знаешь, мамочка, я ведь только с Максом поняла простую женскую истину: Если мужчина покорил душу женщины, своё тело она готова будет отдать ему уже без боя. Порою, мне хочется даже, чтобы он меня просто изнасиловал, без прелюдий. Да-да. Только он. И только меня. Ой, прости, мамочка…я такими откровениями с тобой делюсь…..прости свою непутёвую дочь…я знаю, ты Там и Оттуда читаешь мои мысли….и ты меня сегодня убила бы…..прости….
Понимаешь, ведь когда-то мы – такие юные идеалисты вдруг размечтались с Сержем, как будем жить вместе. Я же отдала ему себя еще в школе, не потому что хотела секса…Я хотела жизни – счастливой, как у вас с папой. Папа не знал ничего. Или делал вид. А тебя уже не было, чтобы всыпать мне ремня. Но… Серж оказался слишком легкомысленным, мамочка… И когда я встретила Макса, я почувствовала огромную пропасть с Сержем: по одну сторону я – повзрослевшая и он – всё тот же балаболка в том же школьном возрасте, такой же подросток с понтами и с желанием совокупления. А вот Макс понравился бы тебе. Серж даже не понимает, что я предпочла ему не другого парня, а мужчину. С Максом я поняла, для чего создана женщина. Он не успокоится, пока не почувствует, что я буквально умерла от счастья, чтобы воскреснуть новой Дианой, но воскреснуть! А не вздыхать и терпеть, что мол ничего страшного: без внимания, без заботы, без поддержки и без секса и так можно прожить. Господи! Но если всё это так, тогда объясни же мне, дуре безмозглой: Почему и чем Серж сегодня меня загипнотизировал? Как я чуть не предала Макса? А может и предала… Какой русский классик может растолковать такое необъяснимое?
Что мне делать, мамочка? У кого спросить? Ты спрашиваешь, с кем я хочу остаться? Не спрашиваешь? Так ты спроси, мама. Пожалуйста. Мне очень надо сказать тебе. Так вот я хочу остаться с настоящим мужчиной, а не с самовлюблённым бонвиваном….Ты одобряешь мой выбор? Спасибо, родненькая…. Для меня это очень важно. Что же мне говорила Кристина после звонка Максу…смутно что-то. Какая-то фирма в Америке……не помню….
Макс…Максик….я…так редко говорю тебе, что люблю. Сильно-сильно. Так боюсь тебе всё рассказывать, что у меня на душе сейчас. Ты ведь не поймёшь и я останусь одна… Поддержи. Держи меня крепко-крепко, не отдавай никому. Не хочу в прошлое. Я не верю ему…не хочу к нему».
— Не хочу! – выкрикнуло что-то из груди Дианы.
— Что с тобой? – глухо произнёс Макс. – Давай поспим. Устали за сегодня.
Макс вздохнул, взял на руки Дианку и отнёс в кровать. Раздевшись, он тоже лёг и повернулся лицом к окну. «Обиделся, всё-таки. И виду не показывает», — с досадой подумала она и глубоко вздохнула. «Даже не повернётся, не обнимет как всегда». Диана долго-долго смотрела в спину Макса, вспоминая сегодняшние приключения. Ужасно тошнило, хотя голова не болела, правда чуть кружилась, но сознание прояснялось. По мере того, как она успокаивалась, чувства сами собой расслабляли нервы и, преодолевая спазм, из глаз невольно потекли тихие слёзки прямо на подушку. Диана прикрыла одеялом рот, даже прикусила наволочку, чтобы не нарушать тишину и мерное дыхание Макса. Чуть приподнявшись на локте, она наклонилась над его плечом и приподняла свесившуюся с кровати голову, осторожно положив её обратно на подушку. Макс заворчал сквозь сон.
— Тшшш…, всё хорошо, котик. Всё хорошо, — прошептала Дианка, поглаживая его волосы. Одна слезинка упала ему на плечо, она тихонько размазала её и слизала. Затем повернулась на бок к стене и уставилась в ковёр.
Холодный ветер отголоском ночного дождя ворвался в спальню и обнял недовольным дыханием разгорячённую парочку. Макс открыл глаза, повернулся к Диане и перетянул одеяло с себя на неё, укрывая её до подбородка. Затем встал, закрыл балконную дверь, оставив открытой лишь форточку, тихонько вернулся к кровати и, убедившись, что Дианке не холодно, спокойно лёг.
Она не спала. Не спал и он. А на стене тикали часы. Сначала тихо-тихо, а потом так, словно кто-то вышагивал по комнате в ночной тиши. Шаги ускорялись, становились громче, громче, еще громче и наконец, кто-то остановился над изголовьем кровати. Кто это был? Судьба? Кто же тогда, если не она? В одно мгновение оба повернулись друг к другу. Их взгляды скрестились. Была ночь. Мгла. Чернильная вязь. Но они видели друг друга. Видели! Никакая тьма не могла удержать их светлые взгляды, полные искренности и боли. Они смотрели и молчали. Дианка порывалась что-то сказать, но Макс всякий раз удерживал её взглядом. Затем на него тоже накатывала волна задать вопрос, но она умоляла его заплаканными глазками помолчать, — не убивать. Вот и утро. Вот и утро…
За завтраком Дианке позвонили. На дисплее телефона она заметила имя, от которого невольно вздрогнула и нервно прикусила губу. Ответив парой фраз, она дала согласие и пообещала быть через несколько минут. Обратившись к Максу, она нахмурилась и сказала:
— Дорогой, мне надо выйти. Ненадолго. Не будешь скучать?
Она подошла к нему со спины и облокотилась подбородком о голову. Проведя белой ладошкой по щеке Макса, она тут же его пожурила:
— Небритое моё чудо.
-Всё хорошо, Диана. Иди. Я посижу, почитаю книжку.
— Хорошо, — обрадовалась она и вприпрыжку направилась к двери, нацепив на шею плеер. — Почитай.
— Из нашего шкафа, — добавил он.
Диана застыла на месте. Пристально взглянув на Макса, она тихо спросила:
— Ты считаешь, мы должны его открыть?
— Думаю, что это нужно нам обоим, — решительно сказал он.
— Ты прав, наверное. Будет так, как скажешь. Дождись меня. Я скоро.
И тут…тут она вспомнила всё, что говорила ей Кристина вчера в туалете после звонка Максу. Каменный ужас объял всё её тело, током пронзив душу, которая тут же с укором сказала: А я тебе говорила, что так и будет! Дианка шла на встречу. Она должна была. Она хотела этой встречи. На встречу – навстречу. Кому? Куда? Кому – Куда. Кому – Куда.
А спустя минут сорок мужчина и женщина, минуя годы, мчались сквозь пространство, листая великую русскую литературу назад. Им по пути кивал мрачный Достоевский за карточным столом, выигрывавший в покер у одного зарвавшегося господина его родовое имение в Ясной Поляне, весело смеялись Ильф и Петров, махая купюрами, достоинством в один миллион каждая, какой-то худой господин в пенсне стоял на набережной Ялты и наблюдал, как парят в небе чайки, задумчивый Гоголь вдохновенно желал им Бога и любви, укрывая своей каменной шинелью могилу Булгакова, а они летели всё дальше и дальше…
Прибыли. Слава богу, что здесь тепло. А вот и наш старый знакомый.
— Ба! Вот радость-то, — воскликнул Хранитель страны Литературии. – Вы ничуть не изменились, друзья. Даже похорошели. Мисс Диана как всегда очаровательна.
— Ах, мистер Гайди, Вы милы, как всегда, — засмеялась Дианка. А мужчины радушно обменялись рукопожатиями.
— Итак, вы попали как раз вовремя. К обеду.
— О, как! Мы только что из-за стола, — весело заметил Макс.
-Обед состоится чуть позже. Но я обязан ввести вас в курс дела заранее, чтобы вы не чувствовали себя на нём «не в своей тарелке».
Магистр призадумался и как-то горько произнёс:
— Любопытно, что же у вас приключилось там, если вы прибыли именно в эту книгу. Впрочем, я не вмешиваюсь. Итак, обед даёт некий чиновник, из мелких, Юлий Капитоныч Карандышев. Собственно, ничем не примечательная личность, кроме, пожалуй, одного пикантного обстоятельства – он женится на девице из более высокого слоя общества, на купеческой дочери Огудаловых, красавице Ларисе Дмитриевне. Ничего не говорят эти имена?
Оба переглянулись и поспешили отрицательно качнуть головами.
— Я так и думал, — рассмеялся Гайди. – Вы не перестаёте меня удивлять, друзья мои. Однако ближе к делу. В юном возрасте у девушек особенно обострены претензии к миру, к людям, когда хочется предаваться страстям ради собственного наслаждения, которое подростки ошибочно называют любовью. В этом возрасте хочется чего-нибудь эффектного, девицы обожают страдать и испытывать комплекс несчастной жертвы. И вот, наша Лариса в том возрасте и с теми же желаниями встречает свой идеал – молодого барина-повесу, мота и ловеласа, да и просто рокового брюнета в белом костюме, Сергея Сергеича Паратова. И влюбляется в него по уши, естественно.
Дианка мельком кинула взгляд на Макса, но тот был непроницаем, лишь тончайшая жилка на скуле слегка вздрогнула. Гайди продолжал:
— Лариса бросилась в пучину страсти, дотла себя сжигая для такого писаного красавца. А красавец вскружил голову легкомысленной барышне, изумил её эффектными ухаживаниями и смелыми показательными выходками и…. уехал. Да. Исчез в тумане, так сказать. Она ждала его целый год, но, увы – никаких известий не поступало. Тайна бегства господина Паратова до недавнего времени оставалась нераскрытой. В конце концов, юная Лариса Дмитриевна заявила, что выйдет замуж за первого встречного.
— Такое говорят только в совершенном отчаянии. Я читала в книжках, — поспешила подчеркнуть Дианка.
Макс со вниманием посмотрел на Диану, но промолчал. Он ждал сути – зачем это обед и они на нём. Гайди обратил их внимание:
— Лариса выбрала Карандышева. Юлий Капитоныч, возгордившись, что породнится со столь знатными господами, устраивает этот обед, стараясь поразить пышностью и великолепием. Но возникла проблема. Дело в том, что через год после бегства Сергея Сергеича, он вернулся в город. А именно сегодня. И узнав, что Лариса Дмитриевна оказала честь господину Карандышеву стать его женой, решил засвидетельствовать и своё почтение, явившись на обед.
Макс с Дианкой даже присвистнули. Переглянувшись, девушка чуть отвела взгляд в сторону и поджала губки.
— Так вот. Обед этот закончится ужасно, — печально завершил свой монолог Гайди.
— Представляю себе, — вполголоса произнесла Диана.
— А как именно? – поинтересовался Макс.
— Карандышева споят дружки Паратова. Выглядеть он будет нелепо и опозорит не только себя, но и саму Ларису. Гости – купцы в брезгливости, а большей частью принимая сторону Паратова, даже не притронутся к скромной еде и напиткам. В конце вечера Карандышев засыпает где-то под столом, а вся гоп-компания во главе с Паратовым, который берёт с собой готовую на всё ради него Ларису, отправляется к нему на пароход, где цыгане, друзья, пляски, вино, река и любовь. Финал плачевный. Но об этом позже.
— Да. История, — задумалась Диана.
— Теперь, дорогой Макс, Ваша задача: Попробуйте очаровать Ларису Дмитриевну в лице Юлия Капионыча настолько, чтобы обед удался на славу хозяина, а не залётного обаятельного хама и Паратову не удался бы его коварный план. Возможно, у нас получится с вашей помощью провести новую грань в классическом любовном треугольнике. Вот это будет номер! Полное разрушение стереотипов! Почему это, если женщина не любит мужчину, а любит другого, то первый обязательно должен быть идиотом? А что, если наоборот – влюбить в себя не любящую! Это будет сенсация во всей русской классике! Вы станете героем Литературии!
— Влюбить? – воскликнула Дианка. – Гайди, опомнитесь. Это при живой-то мне! Только посмотрите на Макса: он уже улыбается как кот на сметану.
— О, сударыня! – заверил девушку Хранитель. – Вам абсолютно незачем беспокоиться. Лариса Дмитриевна – литературная героиня. И как бы ваш дорогой друг не пытался продолжить знакомство с ней, она будет жить только в рамках своей роли.
— Я готов, — твёрдо заявил Макс.
— Только без рук, — грозно предупредила его Дианка. – А я чем буду заниматься?
— А мы, сударыня, прогуляемся с вами по разным эпизодам пьесы, поглядим, чем живут эти люди. Возможно, кого-то из них узнаете.
Макс активно готовился к предстоящему обеду. Он лично принялся за готовку, изобретая разнообразнейшие виды жаркого под острыми соусами, красиво сервируя стол по высшему классу лучших Европейских рестораторов. Макс заметил, что они попали почти в то же самое время, что и в «Женитьбе», поэтому максимальное внимание уделил тем блюдам, которые не были известны в конце 19 века. Но при этом постарался включать в меню и любимые кушанья здешних купцов, которые бы выгодно гармонировали с новинками. Всё блестело, благоухало, изысканно отражалось и просилось на язык.
Слуга Иван, будучи на посылках у Макса, быстро разузнавал гастрономические предпочтения каждого из именитых гостей и особенно самой Ларисы Дмитриевны, и на столе появлялись именные золотые приборы с табличками, вроде Уважаемый Мокий Пармёнович. Без фамилии, что очень важно. Просто имя и отчество уже предполагали более доверительное, более тёплое отношение, да и если при вкусной закуске – так вообще замечательно! К тому же, фамилия могла быть неблагозвучной. А имя и отчество человеку всегда нравятся. Надо только чаще их называть и еще чаще ему при этом подливать в бокал.
Чёрный плащ Гайди шикарно развевался на осеннем ветру. Они прогуливались по направлению к торговой набережной. Там, среди высоких тополей у выхода из кофейной стояла сама Лариса Дмитриевна, а рядом перед ней в какой-то неуклюжей позе нервно пошатывался Юлий Капитоныч Карандышев. Диана услышала голос мужчины:
— Ну, чем я хуже Паратова?
— Ах, нет, оставьте, отвечала ему Лариса. — С кем вы равняетесь. Сергей Сергеич… это идеал мужчины. Вы понимаете, что такое идеал? Быть может, я ошибаюсь, я еще молода, не знаю людей. Но это моё мнение, оно умрёт со мною!
— Сколько пафоса, — усмехнулась Дианка. – Рассуждает, как шестилетняя девочка.
Гайди удивился, но поспешил объяснить:
— Да, она весьма наивна и в этом её и прелесть и несчастье.
— Точно. Есть такая песня, там такая строка: «Моя беда, а не вина, что я – наивности образчик. Любовь – обманная страна и каждый житель в ней обманщик». – Что же она считает идеальным? – поинтересовалась Дианка.
— Лариса только что поведала Карандышеву историю о безумной смелости Паратова, от которой она была в щенячьем восторге. В нём и пребывает. А история такая. Повстречал он одного офицера, который славился меткостью стрелка и предложил ему сбить стакан со своей головы с 12 шагов. Офицер стрелял, и стакан разлетелся вдребезги. Однако Паратов заметил тому, что тот побледнел, а перед дамой такое негоже себе позволять. И предложил Ларисе взять в руку монету и с того же расстояния выбил её пулей. Вот так смел.
— И что на это ответил Карандышев? Я бы возмутилась.
— А вот послушайте его, — пригласил Гайди.
— Сердца нет, оттого он так и смел.
Лариса сказала:
— Нет, и сердце есть. Я сама видела, как он помогал бедным, как отдавал все деньги, которые были с ним.
Дианка быстро обратилась к Хранителю:
— Она вообще нормальная?
— Что Вы хотите сказать?
— То есть этот глупый безумный поступок Паратова она считает смелостью? А если б офицер грохнул его или он сам прострелил бы руку Ларисе? Он бы и тогда был для неё идеалом? Какая-то у неё душевная недоразвитость и не просто наивность, а примитивность. Так и вправду рассуждают дети ясельной группы. Но им простительно, а этой дылде взрослой небось уже лет 18 есть.
— Не забывайте, мисс Диана, что влюблённые люди безрассудны. Вспомните себя. Разве вашим кавалерам не хотелось чем-то отличиться, покрасоваться перед вами, походить этакими Хлестаковыми или Робин Гудами?
— О, да, — опустила глазки Дианка. – Один даже на спор с крыши садика прыгнул ради меня в песочницу и остался цел. Потом, правда, проводил меня домой, не подавая виду, что сломал ногу. Эх, Серж…Серж.
— Что? – спросил Гайди.
— Нет-нет, — вышла из задумчивости Дианка. – А раздавать последние деньги бедным, ой, я Вас умоляю. Если это видела Лариса, то такая пиар-показуха Паратова была организована специально для того, чтобы крепче затянуть девушку в сети. Я это тоже знаю. Уж не спорьте.
-В каком циничном и бездушном мире вы живёте, что не верите в искренность побуждений, — покачал головой Гайди.
— Мир как мир, — пожала плечиками Дианка. – Обман на обмане. Вынуждены быть осторожными. И потом. Паратов отдал последние деньги. С чего бы такая блажь? Очередная глупость после выстрела из пистолета. Так неразумно тратить средства. Я даже не удивлюсь, если Паратов всё своё состояние промотал.
— Ах, как вы угадали! – сделал жест рукой Хранитель. – Он действительно прибыл сюда продать свою гордость – пароход «Ласточку». Обанкротился, сорил деньгами, любил вольготно пожить, цыганский табор и вкусно закусить.
— Ну, вот. А эти широкие жесты – и он-де меткий стрелок, и цыгане и всякие эффекты, чтобы запудрить мозги неразумной, неискушённой в жизни девице…это….это я проходила. Как правило, за этими жестами ничего нет.
— Вы полагаете?
— Увы, да. Широкий жест сродни капле йода на литр воды – никакого смысла, зато запах дурной. Пусть это будет небольшой знак внимания, одно слово, но сказанное душою, а не краником с горячим кефиром на подходе, как у бравадного подростка-максималиста. Пусть это будет поступок, но не на публику, а лично любимой посвящение. И поэтому маленький букет полевых васильков, собранный своими руками ночью мне бесконечно дороже, чем миллион или даже триллион белых роз, падавших на меня с неба. И тем больнее становится, когда видишь, что настоящее счастье у тебя забирают или что еще хуже – ты сама по какому-то пьяному наваждению, по собственной глупости…..сама…его…губишь…. .
— Эээ, Вы о чём-то о своём, — тихо предположил Гайди.
— Ой, простите, — замотала головой Дианка. – Просто…просто я…я….ничего, забудьте.
— Смотрите, мисс! Сам Сергей Сергеич выходи из кофейни.
— О, какой красавец, — оценила Диана. А кто это с ним?
— Миллионер, Кнуров Мокий Пармёныч. Послушаем, о чём они говорят.
Дианка подошла ближе.
— Как это вам, Сергей Сергеич, не жаль «Ласточку» продавать?
— Что такое «жаль», этого я не знаю. У меня, Мокий Пармёныч, ничего заветного нет; найду выгоду, так всё продам, что угодно.
— Хм… — только лишь произнесла Дианка. Паратов продолжал:
— А теперь, господа, у меня другие дела и другие расчёты. Я женюсь на девушке очень богатой, беру в приданое золотые прииски. Приданое достаётся мне не дёшево; я должен проститься с моей свободой, с моей весёлой жизнью. Поэтому надо постараться как можно повеселее провести последние дни.
— Вот так субчик, — причмокнула Диана и тут же прикусила губки. – Так он….он женится….А «повеселее провести последние дни» — это явно связано с Ларисой. Если она его ещё и любит, и он явится…. Боже, он же расстроит свадьбу. Зачем так всё? Гайди! Неужели нельзя сделать иначе?
— Как, например?
— Ну, чтобы Паратова не приняли в доме Огудаловых. Или чтобы он уехал по срочному вызову. Ну, или отменить этот проклятый ВИП-рестора…то есть обед у Карандышевых, — в отчаянии сказала Дианка.
— Ничего нельзя сделать, дорогая моя мисс. Ничего. Нельзя отменить то, что уже произошло – ни Паратова, ни обед ни даже встречу с одноклассниками.
— Магистр, — прошептала она. – Откуда Вам известно…..
— Тссс. У меня свои связи в вашем мире, — улыбнулся Гайди.
— Господи, — Диана опустила голову в руки. – А ведь правда: сколько совпадений здесь и в моей жизни. А ещё говорят, что классики не актуальны.
— Пока актуальны любовь, честь, предательство, ложь, совесть, — до тех пор книги будут самыми лучшими наставниками, самыми строгими судьями и самыми верными утешителями. Кому как не книге вы доверите и свои слезы, и свои тайные мысли. Кто как не книга доверит вам свою душу и никогда вас не предаст.
— Жизнь это не книга, правда?
— Правда. Но книги пишет сама жизнь.
— Это другое дело. Я люблю книги, которые читая, веришь, потому что знаешь, что это так и есть в жизни. Я хочу правды в книгах. Не розового кефира или ванильной патоки. Я хочу боли, настоящей, через которую наступит благодать. Я хочу по горло в грязи, чтобы оценить чистоту. Я хочу прочитать или услышать о себе всё самое гадкое, что только может сказать моя лучшая подруга, чтобы измениться самой. Я хочу, чтобы меня били…били и остановились не тогда, когда мне будет невыносимо больно физически, а только тогда, когда мне станет невыносимо стыдно и больно за всё, что я натворила или могла бы натворить. Может даже, я захочу умереть.
Гайди ласково обнял за плечи расстроенную Дианку и они зашагали дальше, — он, с появившемся уважением глядя на девушку, а она, с огромным желанием выдавить из себя эту проклятую «Ларису Дмитриевну». Магистр, понимая, что что-то происходит глубоко личное внутри Дианки сейчас, ободряюще кивнул ей:
— Поспешим к Каранлышевым, дитя моё. Скоро уж обед. На Макса стоит взглянуть.
— Кто это там? – спросила Дианка.
О, в акациях у дома беседка, — заметил Гайди. – Пожалуй, маленький эпизодик подслушаем. Кажется, сам г-н Паратов, прибывший на обед, встретился с Ларисой Дмитриевной. Ах, как бы мне не хотелось, чтобы они виделись сейчас.
Дианка нахмурила бровки, напрягая слух сквозь гулкие порывы ветра.
Паратов явно ёрничал и обращался к Ларисе несколько свысока:
— Мне хочется знать, чисто теоретически, скоро ли женщина забывает страстно любимого человека: на другой день после разлуки с ним, через неделю или через месяц – имел ли право Гамлет сказать матери, что она «башмаков ещё не сносила» и так далее…
— На ваш вопрос я вам не отвечу, Сергей Сергеич, можете думать обо мне, что вам угодно.
— О, женщины!
— Что «женщины»?
— Ничтожество вам имя.
— Ах, как вы смеете так обижать меня? Разве вы знаете, что я после вас полюбила кого-нибудь? Вы уверены в этом?
— Вы выходите замуж?
— Но что меня заставило?
Дианка сильнее прижалась к руке Гайди, схватила полы его плаща и захотела укрыться.
Паратов сделал театральный жест:
— Так вы не забыли меня, вы ещё….меня любите?
— Конечно, да. Нечего и спрашивать.
-Благодарю Вас.
— Это уже слишком, мистер Гайди, — блестевшими глазками взглянула на него Дианка. – И неправда. Она… она не может его любить. Я не верю ей. Слышите Вы? А ему – тем более…
Автор публикации
Мне импонируют рассуждения Дианы о Ларисе. Я сама, пожалуй, думала также, но не могла сформулировать. Или просто не было необходимости.
Надо всем остальным пока размышляю.
Самое главное для писателя — когда читатель начинает задумываться, размышлять. Порою, читая русскую классику. привыкнув к поведению того или иного персонажа, мы по хрестоматийному не мыслим судьбы иной. А я предлагаю: А если изменить? Подумать об альтернативе. Ведь я убеждена, что тому же Островскому не сходу виделся именно Такой Карандышев или именно такая Лариса. Вот это в своем роде и разговор с читателем, предлагая ему варианты развития сюжета и разговор с автором…
Всё выразительно и искромётно, яркий и вдумчивый внутренний монолог героини заставляет взглянуть на неё с несколько иного ракурса — более человечного, нежели как на взбалмошную интеллектуалку из светского бомонда… Одна маленькая деталь: композиция Killer Queen выдержана не в стиле хард, а скорее джаз, ретро или фьюжн (выбирайте по вкусу).
С наилучшими пожеланиями!
Спасибо большое, Виталий))
Что до песни, то тут смешение и переплетение стилей и жанров, как у всех интеллектуальных английских рок-групп, тем более у этой четвёрки. В каком только жанре не работали они и в каком только стиле не играли. Но в целом Queen — это хард-рок, который, как и всякое искусство, не бывает чистым. В нём могут встречаться и элементы перечисленного вами. Как и в этой композиции, например, которая даже больше смахивает не на хард, как таковой, — вы правы, — а больше даже на глэм.
Суперски! Прошлое..память тела, а душа помнит страдания…
Да простит меня Островский за мои вольности, но ни от одного слова не отрекаюсь. Спасибо, Анечка…
Какой это титанический труд, Карина, Ваша работа над классикой, взгляд на неё с нынешних времён…По сути, ни чувства, ни люди не меняются…
Вечные темы, Наташа. Это к разговору о современной литературе и о том, станет ли она когда-нибудь классикой. Время пройдёт — узнаем. Со времени Островского сколько времени прошло, а он до сих пор современен, а сейчас — так и подавно с банками, векселями, обманом, аферистами. Спасибо))
Женщина любит мужчину таким, какого она сама себе придумала. Если выясняется, что он отличается от идеализированного образа, она страшно разочаровывается. И тогда приходит боль…
Идем дальше)))
Увы, только вот идеалы мы часто создаём, не понятно, чем думая))
Идеалы взрастают на благодатной почве слепых чувств)))
Красиво сказала!)) Я до сих пор слепая хожу))
Такая слепота бывает более благодатной, нежели прозрение. В всяком случае, она дарит счастье, а прозрение — цинизм.
О, тогда мне надо одного циника срочно ослепить.. то есть осчастливить)))