Мирабель долго лечила рану, нанесённую подлой рукою Грэга. Ей выпадали действительно счастливые билеты. Сначала, умирающую рабыню подобрали знакомые торговцы, взяв её с собой на остров Марейда, где после восстановления она познакомилась с Томасом. Этот старый художник, проведший молодость далеко-далеко в Афрокении, на Санта-Монике, отнёсся к девушке по-отечески, ведь вся его семья, увы, тоже, как и родные Мирабель, погибла на взорванном вулканом острове Кристалл Энд. Однажды, Мирабель заметила, как Томас рисует красивейшие пейзажи, но такой природы не было ни в округе, ни в краях, откуда была родом сама она. Девушка восхищалась талантом художника.
Но вот одна картина особенно привлекла её внимание. На фоне обледеневшей вершины коронообразной горы, укутавшись в плащ, стоял свирепого вида господин и со злорадной ухмылкой устремлял свой сардонический взгляд вниз, по течению водопада. Мирабель узнала в нём дядю своей госпожи, и ужасу на её лице не было места, когда она услышала истинную историю, рассказанную Томасом о страшном злодеянии этого человека. И она поняла всё – и подкуп им генералов, и взрывы на алмазных шахтах, и причину гибели отца и братьев и косвенное преступление госпожи Эвелин, отдавшей приказ снять охрану шахт и побудившую её причину приказать Грэгу убить саму Мирабель.
Девушка поняла, кто на самом деле виновен в её несчастной судьбе, а также в несчастной судьбе её любимой госпожи. Мирабель, поначалу возненавидевшая Эвелин, поклялась мстить только одному человеку – за себя, за своих близких и даже за свою несчастную госпожу, которую этот монстр обрёк на сиротство и сделал из неё гнусное средство удовлетворения собственных преступных замыслов. Преступления этого человека перевешивали все личные обиды. Таковой была Мирабель.
Ещё один счастливый случай, и она разыскала Лакли в Афрокении – единственного, кто как она считала после убийства Грэга, мог бы помочь в её мести. И теперь, цыганка Мирра с табором по заданию Лакли направлялась в окрестности Дайана Бич в качестве наблюдателя от Аквапола.
Цыганка инстинктивно хотела опуститься на колени, но цепкие руки Евы подхватили свою бывшую рабыню за локти и придвинули к себе.
— Госпожа, я не смею, — опустила глаза Мирабель.
— Брось, ты уже не рабыня. Ты – человек. Никаких колен.
— Нет-нет. Я всегда Ваша рабыня, — покорно прошептала Мирабель.
— Даже после того, что я сделала?
— О, нет! Не казните себя. Тот, кто стрелял в меня – наказан Вашим возлюбленным. А тот, кто на самом деле погубил моих братьев и отца и вынудил Вас действовать против меня из-за боязни, что я стану мстить Вам – еще получит своё. Ваш возлюбленный сделает всё, чтобы этот человек ответил за все преступления там, на Кристалл Энд.
Ева прижала Мирабель к груди, и так крепко держала, чтобы та не вырвалась:
— Ты не рабыня. Только человек с благородным сердцем способен прощать то, что совершила я.
Цыгане стояли совершенно оцепеневшие. Они не совсем понимали, кем же приходится Мирабель эта импозантная госпожа божественной красоты и грации, которая просит прощение у простой цыганки. Мирабель, тоже еле сдерживаясь, поспешила сказать:
— Госпожа моя, я совсем забыла, нас не должны вместе видеть. Это опасно.
Цыганка закружилась на месте, размахивая руками вокруг госпожи, прикрывая Еву со всех сторон развевающимися крыльями длинного шёлкового платка, стараясь как можно внимательнее осматриваться по сторонам. – Уходите, уходите, госпожа. Молю Вас.
Ева что-то начинала понимать, но вдруг раздался странный хлопок и глаза Мирабель страдальчески зажмурились. Ева обняла цыганку, поддерживая за спину, и почувствовала, как руки стали липкими. Она вытащила из-под лопатки скользкую ладонь. Она была в крови. Несколько цыган закричали, какой-то ребенок заплакал, а Диксон, озираясь по сторонам, пытался увидеть, кто стрелял. Мирабель припала на руки своей бывшей хозяйки и почти безжизненно отдавала теперь своё тело её власти.
— Мирабель! Мирабель! – трясла её умирающее тело Ева. – Только не умирай. Мне так много надо рассказать тебе. Почему? Почему именно ты? Ева рычала и трясла цыганку и лишь на секунду её глаза и глаза убийцы встретились. И они узнали друг друга. Мирабель с трудом прошептала что-то. Ева поднесла ближе ухо и на ослабевшем вздохе цыганка произнесла:
— Бойтесь Ферди, госпожа. Он…Он…
Цыганская душа свободной певицы полей блуждала ещё между живущими и обретшими покой, когда мисс Ева с немым укором сверкнула гневной молнией в пространство:
— Это уж слишком, Карина! Это уж слишком.
В тот же миг в небе что-то вспыхнуло, раздался щелчок пальцев, и через секунду Ева услышала испанскую гитару:
С собой сначала разберись –
Кто ты на белом свете.
Трусливый раб иль человек?
Рождён летать, иль ползать век?
А может жизнь, а может жизнь
Предложит что-то третье.
Один твой шаг и вот – решись!
Во фляге жизни на пол трети.
Бессмертной будь, цвети, гори!
Или пожертвуй и умри.
А может жизнь, а может жизнь
Предложит что-то третье.
— Прости, не сообразила, — задыхаясь, прошептала сквозь запутавшиеся волосы, бледная Ева.
Она медленно вытащила из внутреннего кармана ветровки почти пустую брезентовую флягу, взболтала её и грустно погладила по ней ладонью, будто стараясь сохранить для себя часть энергии её внутренностей.
На базарной же площади поднимался шум. Послышался вой сирен. К Еве подбежал чернокудрявый цыган, Джезва.
— Бегите, госпожа. Бегите. Они не будут долго разбираться. В этой стране коррупция и никаких законов, а у Вас руки сейчас в крови. Мы сами всё сделаем. Бегите же!
Он оседлал Пегаса и подсадил девушку. Ева протянула ему флягу:
— Прошу Вас, дайте ей это выпить и смажьте рану. Не медлите. Умоляю.
Джезва поймал флягу на лету и, сняв шляпу, крикнул:
– Прощайте, и да поможет Вам бог.
Он помахал удаляющейся Еве, которая, перепрыгнув на Пегасе через лоток с посудой, успела приказать Диксону бежать к машине и гнать домой в объезд.
Колонна из пяти полицейских машин, будто заранее притаилась за торговым местом, ожидая запланированного преступления. Головная тойота со страшным скрипом клаксонов вырулила на площадь. Из неё выскочил инспектор и трое детективов. Чернокудрявый Джезва громко крикнул своим:
— А, ну-ка, ромалы! Будем прокляты, если не поможем этой юной госпоже. Ради нашей Мирры.
Они закружили хоровод вокруг полицейских. Женщины бросились с гаданиями, хватая их за руки, дети стали шнырять, сбивая с ног детективов, и вешаясь им на шеи с криками и плачем: «Папа, наконец, мы нашли тебя». Огромный бурый медведь, приплясывая, сминал под собой вопящих блюстителей их порядков, а когда вторая машина попыталась проехать, седой цыган перегородил бричкой всю дорогу.
А Пегас летел вдаль, ввысь, сквозь пространство. Он летел легко и беззаботно, ощущая ароматные запахи знакомой наездницы и чувствуя всем крупом полную ответственность за юное сокровище на себе.
По другой же дороге, более короткой, в развевающемся фиолетовом плаще мчал на своём вороном Сильвере белокурый каталонец. Ему нужен был мост. Только разрушив его, он бы выиграл для Евы те спасительные минуты, за которые девушка успела бы скрыться от полицейской погони.
— Скорее, Сильвер! Поднажми, тысяча якорей тебе в бушприт.
Где у лошади бушприт, никто тогда не уточнял – не было времени. Но Диего обожал горячие флотские словечки. Наконец, показались деревянные струги кое-как переброшенного мостика через бурлящую реку.
Тут он заметил, как под сваей притаился довольно мрачный тип, подозрительно вытянувший правую руку в сторону приближающегося Пегаса. Диего выхватил из-за пояса лассо, раскрутил его визжащей в воздухе петлёй и резко выбросил вперёд. Чарли удалось увернуться. Он выстрелил в нападающего, продырявив полу плаща каталонца. Сильвер, перепрыгнув бруствер, резко развернулся и Диего метнул лассо еще раз. На это раз петля цепко схватила в свои объятия бычью шею убийцы, и резко рванувшись вверх, Чарли обмяк в лопухах. Диего соскочил с коня и рысью прыгнул на пытавшегося освободиться толстяка. Схватив железной рукой за горло Чарли, Диего направил острие своего кортика в адамово яблоко негодяя:
— Ну! Не трепыхайся, червь гальюнный. Слишком много лишнего пота перед встречей с Всевышним.
Чарли злобно дёрнулся, но еще сильнее был прижат к камням. Послышался топот. Пегас, разрывая пространство, с диким гиканьем, нёсся через мост.
— Не будем пугать сеньориту, парень, — рявкнул Диего и скрылся с Чарли в высокой осоке.
Через несколько минут послышался вой автомобильных сирен. Три машины неслись в клубящейся пыли, и их целью тоже был мост. Диего связал руки Чарли, ткнул его лицом в траву, а сам прыжками оказался у последней балки моста. Не мешкая, он вытащил топор и принялся за дело. Когда свая была достаточно подрублена, Диего, довольный своей работой, бросился к Чарли. Тот лежал и со звериным оскалом ухмылялся действиям каталонца.
— Ничего у вас не выйдет, сеньор, — насмехаясь, произнёс он.
— Посмотрим. Не надо лишнего пота. А ну-ка, — Диего полез в карман Чарли и достал паспорт: — Чарли Пауэрс. Будем знакомы.
Диего взвалил тушу разжиревшего борова на плечо и понёс к Сильверу. «Возможно, это именно тот, кого ищет Лакли», — промелькнуло в голове парня. «Не просто так он сидел в засаде, да еще и с дальнобойной пушкой». Он кинул тело на круп коня и сам взметнулся молнией на своего Сильвера. Пришпорив, Диего пулей рванул в степь.
Но вот беда, уходя в лес, ему пришлось перепрыгивать трёхметровый ров, и в этот момент Чарли откинулся всем телом в сторону, свалился с коня и виртуозно скатился по уклону вниз к воде. Диего лишь обернулся, но тот нырнул в речку и был таков. Времени на поиски не было – полиция приближалась к мосту. Сплюнув в отчаянии, Диего пришпорил Сильвера. Уже подлетая к лесу, он лишь на мгновение обернулся и увидел страшную аварию из искорёженных машин, рухнувших в кювет. Она тойота горела. Две другие тонули в бурном потоке реки.
— Ну, хоть что-то, сто якорей мне в глотку! — воскликнул Диего и скрылся с глаз.
Спустя два дня на острове Санта-Моника
— Значит, Чарли Пауэрс, — задумчиво произнёс Лакли, вороша кочергой поленья в камине.
Диего кивнул, потягивая стаканчик хереса и поглощая фисташки.
В тёплом уютном трактире все знали двух друзей и относились к ним со всем радушием, хотя они появились здесь только недавно.
— Жаль, что ты упустил его, — досадливо проговорил Лакли. – Это мог быть жирный кусочек к пудингу, который мы печём для нашего старичка.
— Такой уж опасный тип?
— Более чем, Диего. Более чем. Правая рука Обероя. Но кто-то ведь стрелял в Мирабель. Кто?
— Возможно, есть еще и левая рука, — усмехнулся в кулак каталонец.
Лакли не был настроен на юмористическую волну своего друга.
— Чёрт! Просил же её – не выходить из дома. Как Мирабель?
— Рауль сообщает, что она поправляется. Пуля не задела лёгкое и прошла навылет.
— Она потеряла много крови?
— О, нет, Моррис. Мой брат сообщает, что Мирру лечили какой-то жидкостью из брезентовой фляги, и та оживала на глазах.
Лакли поймал цепким взглядом последние слова Диего и пристально посмотрел на друга. – Вот как? Удивительная у меня женщина. Удивительная.
Диего кивнул ещё раз, откинулся на стуле, взял гитару и погрузился в мир волшебной чарующей музыки.
Автор публикации
Хватит писать! ЧИТАЙТЕ!
Ева молодчинка! Очень благородно себя повела. А что Чарли ушёл, жаль.
Совсем забыла песни вставить в роман. Только сейчас заметила…эх)
А мне кажется, ещё не поздно. Я бы с удовольствием вернулась к прочитанному, но с песнями.
Благородство пантеры проявляется все больше…